Айлетт Данхар был представлен Тейри за полчаса до того как затеяли игру в шарады и совершенно случайно оказался в одной группе с ним. Они загадали "вседозволенность" - просто потому что были уверены, что никто ее не отгадает, слишком уж слово нелепое, и увлеченно спорили, как лучше это отразить, когда Айлетт негромко сказал:

- В рабстве, конечно. Мы можем делать с нашими рабами что угодно.

- Фи, Айлетт, - рассмеялась Кристин. - Кто согласится изображать раба?

- Я соглашусь, - ответил Айлетт, и как-то вышло так, что они решили, что будет в первой сцене, а Тейри досталась роль его господина.

Айлетт снял сюртук и остался в одной рубашке - этого было слишком мало, но здесь были и дамы, и они решили, что сойдет и так. Тейри надел ему на шею ремень как ошейник, а перед самым представлением они торопливо вынули шпильки из узла, в который Айлетт собирал длинные светлые волосы, и Кристин растрепала их как могла.

- Тейри, я не обижусь, если вы сделаете что-то по-настоящему хозяйское, - весело сказал Айлетт, и Тейри намотал на кулак его волосы, выволакивая его на сцену следом за собой.

В какой-то момент Айлетт, оступившись (позже Тейри думал, что нарочно), упал перед ним на колени, обнимая его ноги, запрокинув к нему лицо, и их глаза встретились. У него был сияющий, смеющийся взгляд, и Тейри замер под этим взглядом, чувствуя острое, почти болезненное удовольствие от того, что хоть несколько минут владеет Айлеттом.

"Я не обижусь, если вы..."

Тейри поднял его за волосы, потянул к себе - Айлетт качнулся покорно, опуская длинные ресницы, - и, когда Тейри уже окончательно решился, ему на мгновение показалось, что Айлетт приоткрыл губы навстречу. Тейри поцеловал его на глазах у всех, грубо и жадно, ворвался в его рот своим языком, как в осажденную крепость. Но ворота крепости были открыты, и Айлетт хотел, чтобы его целовали, чтобы он, Тейри его целовал, это стало совершенно ясно. Он не ответил - потому что он был рабом, но то, как раскрылись его губы, сказало Тейри обо всем разом.

Тейри отстранился от него с усилием почти болезненным.

- Я прошу всех простить мою выходку, - сказал, обращаясь к шокированному обществу. - Я просто хотел дать намек своим поведением. Я... это неудачная шутка. Айлетт, вы меня извините? Я, разумеется, пойму, если вы пожелаете потребовать удовлетворения. Моя выходка была оскорбительна.

Айлетт стоял лицом к нему, и остальным его не было видно. Но Тейри хорошо видел полуопущенные ресницы, пылающие щеки и мечтательную улыбку, мелькнувшую на его губах.

- Я сам разрешил вам обойтись со мной в меру вашего воображения, Тейри, - мягко сказал он. - Я не сержусь на вас.

...Записка, небрежно нацарапанная карандашом на клочке бумаги, нашлась у него в кармане.

"Я скорее рассержусь, если вы не закончите начатого, мой дорогой хозяин".

Тейри разом покраснел, читая ее, потом побледнел, поднял глаза - и вновь встретился взглядом с Айлеттом, прислонившимся к колонне, небрежно играя веером младшей из сестер Эллери. Тот поднял брови и улыбнулся.

"Что бы вы хотели, чтобы я с вами сделал?"

Записка эта осталась в руке Айлетта во время смены партнеров в танце. Ответ, который Тейри получил невесомым шепотом в висок, заставил его вспыхнуть снова.

"Связали и взяли силой", - шепнул ему Айлетт.

Голова закружилась при одной мысли о том, что Айлетт, светловолосый, смешливый, легко скользящий в танце, хочет, чтобы он, Тейри, связал его и изнасиловал. В паху потянуло так, что это стало окончательно неприличным, в висках зашумело, и Тейри позорно сбежал с бала в сад вокруг дома.

Айлетт за ним не последовал, как он втайне надеялся и как боялся.



***

Их было трое. Руки скрутили за спину почти сразу, к горлу приставили нож.

- Не дергайся, - приказал кто-то, хотя Айлетт, ошеломленный внезапным нападением, и не пытался сопротивляться.

Его втолкнули в темный экипаж, и он упал боком на сиденье, услышал, как захлопнулась дверца. Экипаж помчался с места, а Айлетта перевернули на спину (это болью отдалось в крепко связанных руках), и Тейри поцеловал его, не давая даже вдохнуть толком.

Айлетт ответил так горячо, словно от этого в самом деле зависела его жизнь.

- Мой господин, - шепнул ему в губы и - хотя и знал ответ: - Что вы сделаете со мной?

- Раздену тебя донага, - Тейри запустил ладонь ему под одежду, поглаживая живот, и Айлетт со всхлипом его втянул. - Буду трогать где хочу и как хочу, а после, таким, голым, поведу через дом в свою спальню. Мои слуги будут смотреть на тебя, а ты будешь корчиться от стыда и умолять позволить тебе прикрыться...

- Но ты не позволишь, - жарко шепнул Айлетт, - и напротив, прикажешь мне идти медленней, и будешь ласкать по дороге как своего раба...

- В спальне я завяжу тебе глаза и привяжу к кровати... - Тейри погладил его член сквозь ткань брюк, и Айлетт тихо ахнул перед тем, как продолжить:

- Нагого, совершенно беспомощного, растянутого с раздвинутыми ногами и умоляющего о пощаде. Наверное, придется использовать кляп...

- ...я его выну только чтобы заменить своим членом, и заставлю тебя вылизывать его и взять до самого горла...

- ...и вновь втолкнешь кляп мне в рот и изнасилуешь меня, - голос Айлетта сделался хриплым, - и заставишь чистить свой член после того, как он побывал во мне.

Тейри ущипнул его за сосок.

- А потом оставлю лежать связанным, с завязанными глазами и заткнутыми ушами, не знающего даже, есть ли кто-то рядом.

Айлетт тихо коротко простонал, закрыв глаза и вообразив свое положение. Тейри снова поцеловал его в губы, а потом принялся раздевать. Одежду он попросту резал охотничьим ножом, и Айлетт замирал, когда лезвие касалось кожи. Наконец он остался совершенно обнаженным, со связанными за спиной руками, с пунцовыми щеками и рассыпавшимися по плечам волосами, и Тейри уложил его в свои объятья, боком.

Он скользнул ладонью к паху, поглаживая крепко стоящий член, и Айлетт застонал снова. Тогда Тейри оставил его член в покое и вместо этого провел рукой по его пояснице, а потом протолкнул один палец в анус, сжавшийся вокруг. Айлетт приоткрыл губы, хватая ртом воздух, пока Тейри ласкал вход в его тело.

Тейри гладил его тело и проникал в него пальцами до самого дома. Там он выпрыгнул из экипажа и вынул Айлетта, к тому времени дрожащего и всхлипывающего беззвучно. На крыльцо он ступил подгибающимися ногами и так шел до самой спальни, сдавленно умоляя прекратить, если Тейри на ходу притягивал его к себе - поцеловать, погладить между ног, заставить остановиться перед зеркалом, глядя на свое отражение, пока Тейри медленно его ласкал.

А потом Айлетт окончательно становится его игрушкой, лежит на постели совершенно голый, растянутый, покорный, и Тейри может трогать его в любой момент, как захочется. Это сводит с ума.

Тейри лижет его живот и целует внутреннюю сторону бедер. Тейри насилует его быстро и больно, а потом вынимает кляп и трахает языком его рот. Тейри смеется, когда он вздрагивает от неожиданных прикосновений и затаивает дыхание, ожидая, что сделают с ним дальше. Тейри проникает в него пальцами и кусает, оставляя отпечатки зубов. Тейри вводит ему в рот свои пальцы и свой член.

Когда все кончается, они вытягиваются рядом друг с другом, и Тейри прижимается щекой к расплескавшимся по подушке светлым волосам, улыбаясь мечтательно и устало. Айлетт лежит, заслоняясь ладонью от света, на его запястьях следы от веревок, губы распухли, и он говорит:

- Обними меня.

А потом засыпает в руках Тейри едва ли не сразу. Тейри глядит на него еще долго, осторожно целует влажную от пота прядь на виске – и тоже закрывает глаза, не выпуская из рук чужое горячее обнаженное тело, которое только что узнал так, как не знал, наверное, свое собственное.



***

Айлетт сидит в кресле с ногами, совершенно обнаженный, увлеченно обкусывающий по краю печенье и улыбающийся. Тейри глядит на него едва ли не с восхищением, и еще – он совершенно не понимает, как Айлетт днем может быть таким спокойно-бесстыдным и задыхаться от смущения ночью. И еще – он помнит тяжесть его головы на своем плече, его ладонь на своей груди и сонный нежный поцелуй, и дорого бы заплатил, чтобы почувствовать это снова. Он не хочет, чтобы Айлетт уходил.

- Я послал к тебе за вещами, как ты просил, - говорит он.

- Спасибо. Что ты собираешься делать сегодня?

- Я приглашен на обед, и я… хочешь пойти со мной? – с неожиданным вдохновением спрашивает Тейри.

- Хочу. Хочешь сделать со мной что-нибудь на время этого обеда? – небрежно спрашивает Айлетт.

- Что ты имеешь… о! – Тейри вдруг понимает его – и краснеет сам. – А тебе будет…

- Если мне вдруг сделается дурно, ты всегда сможешь меня увезти, - Айлетт посылает ему улыбку.

- А если кто-то…

- В этом вся прелесть, правда?



***

Айлетт входит в залу вместе с ним, ослепительно улыбается хозяйке и немедленно оказывается вовлечен в разговор о торговле с южными колониями – он ведь вернулся как раз с юга и потому может говорить о таких вещах с полным знанием дела. Тейри здесь же, увлеченно спорит, корабли его семьи вовлечены в эту торговлю, и прошлогодний урожай чая – почти целиком его товар, в этом же году…

Впрочем, в скором времени Тейри вспоминает, зачем в самом деле они сюда пришли и, извинившись, увлекает Айлетта за собой к дверям танцевальной залы.

- Пожалуйста, - еле слышно говорит Айлетт на ходу, его щеки розовеют. В его голосе тот же умоляющий восторг, с каким он обращался к Тейри прошлой ночью. Под строгим, застегнутым под горло свободным черным костюмом Айлетт туго обмотан широкой лентой, обхватывающей его член, проходящей между ягодиц, вгоняя глубже толстую металлическую пробку в его анусе, и петлей оплетающей шею.

- Ты будешь танцевать, - говорит ему Тейри.

- Как… как долго?

- Пока я не разрешу остановиться. Иди.

Айлетт бросает на него короткий взгляд и в самом деле – идет танцевать. Сам Тейри не спешит присоединяться. Он глядит, как Айлетт переступает в танце совсем не так легко, как накануне, как пылают его щеки. В какой-то момент Айлетт посылает ему взгляд совершенно умоляющий, и Тейри подходит к нему как раз вовремя, чтобы спасти его от очередного танца.

- Прошу простить меня, леди, - вежливо говорит он, кладя ладонь на лопатки Айлетта. – Мой друг нездоров, и, не желая огорчить вас, не признается, пока не упадет.

Тейри улыбается, демонстрируя, что вот такой вот он, Айлетт.

- Если позволите, я похищу его у вас и провожу туда, где он может присесть.

Айлетт вздрагивает под его рукой. Он хорошо знает, что значит это «присесть». Тейри уводит его на балкон, к легким стульчикам, предназначенным больше для дам. Он выбирает это место потому что здесь никого нет, и они надежно скрыты от посторонних взглядов.

Айлетт тяжело дышит, и Тейри первым делом целует его в горячие губы, с готовностью раскрывающиеся навстречу, а потом говорит:

- Присядь, тебе же дурно.

- Я уже в порядке.

- Садись, - резко приказывает Тейри, и Айлетт глядит на него из-под длинных ресниц и почти беззвучно отвечает:

- Как прикажет мой господин.

Он опускается на стул, закусывая губу, когда пробка глубже входит в его тело. Тейри специально выбирал такую, которая расширяла бы кольцо ануса, но не проникала достаточно глубоко, дразнила, но не позволяла кончить.

- Мне позволено просить о чем-то моего господина?

- Попробуй, - Тейри усмехается.

- Я п