(Часть-I).



Ладони Джорджа сжали её полные груди и мисс Джена Уолсори застонала, чувствуя как губы юноши накрывают пылкими поцелуями её соски. Это было удивительно, но даже сейчас, пронзённая насквозь мужским любовным копьём она заливалась краской стыда и ужаса от сознания того, что её тело представлено перед мужскими глазами полностью обнажённым.

Да, разве видано такое, чтобы добропорядочная и добронравная леди, ложилась в постель к мужчине в столь непотребном обнажённом виде.

Мисс Уолсори рожала два раза. И дала этому миру двух крепких и умных сыновей, свою опору в грядущей старости и на радость своим отцам. И всегда на супружеское ложе к мужьям она приходила, как и подобает благонравной христианке в целомудренной ночной рубашке до пят. И, конечно, в постели, дабы не впасть через грех сладострастия в лапы нечестивого, всегда свято блюла правило настоящей дамы, - «леди в постели не двигаются». Да, именно так.. Как учила её мать, а ту её мать. Ибо соитие мужского и женского тела в брачном союзе должно происходить во имя продолжения рода и зачатия детей, а не ради сладострастия. И, конечно, только «мужчина сверху». Так изрекали на службах все протестантские священники. И мисс Уолсори, как истая христианка и дочь священника-протестанта всю жизнь блюла заповеди отцов святой церкви.

Не в силах поверить в реальность происходящего, уже в который раз за эту ночь, она закрывала и открывала глаза, в тайне надеясь, что весь этот стыд и срам развеется, словно дым и окажется просто её ночным кошмаром.

Но то, что сегодня вытворяли с ней мальчики.. Это не было сном. И это никак не укладывалось в её пуританскую голову, да и никак и не могло уложиться. Это был страшный неискоренимый грех прелюбодеяния, сладострастия, кровосмешения.. И всё происходящее наполняло её душу ледяным ужасом невероятного грехопадения. Никогда, даже в страшном сне, Джена Уолсори не могла и помыслить, что судьба приготовила ей подобную участь..

Впрочем, что она могла поделать? Лишь, только про себя читать молитвы.. За себя, и конечно, за своих отпрысков, которых любила больше жизни - Саймона Рэйли и Джорджа Сиварда.

Более, никак она не выказывала своего сопротивления. Ибо всю жизнь привыкла, как добропорядочная христианка, леди, мать и жена свято почитать и другую святую заповедь. Женщина хранительница домашнего очага. Место женщины – у плиты, на кухне и в детской. Жена должна слушаться мужа, сестра слушаться брата, а мать сына.

Конечно, сегодня мало того, что она совсем не была готова к столь бурному натиску на своё целомудренное благочестие и тело, но и без того, её природная кроткость и послушание никогда не позволяли ей ослушаться мужчины. Слово мужа или отца всегда были для Джены Уолсори законом. И за всю свою жизнь, как бы мальчики не озорничали, ни словом ни делом, никогда она их не наказывала. Наказывать сыновей право и обязанность мужа и отца.

Слабая и мягкая женщина, - всё, что ей оставалось это только лишь кротко и послушно принять притязания своих сыновей.

Саймон по прежнему крепко держал её руки сзади, со сведёнными вместе локтями, словно, боялся, что она начнёт сопротивляться. Джена не понимала зачем он это делает. Она и так добровольно вздымалась и опускалась на члене Джорджа, подбадриваемая шлепками Саймона по своей попке.

В слезах, совершенно пунцовая, сгорая от стыда и благонравного трепета, она смотрела в лицо распростёртого под ней Джорджа и к своему вящему ужасу не находила на нём никаких других чувств, кроме сладострастия и блаженства.

Джордж то и дело подавался бёдрами ей навстречу, и тогда Джена нет-нет и тонко вскрикивала, потому, как ей казалось, что ещё чуть-чуть и любовное копьё юноши проткнёт её насквозь. Да, мужское достоинство Джорджа обладало поистине исполинскими размерами. Правда, это отнюдь не наполняло бедную женщину гордостью за своё чадо. Её целомудренному лону с трудом удавалось принимать в себя этого гиганта..

Джордж снова приподнялся и приник горячими губами к её грудям и Джена снова застонала, на этот раз она ощутила и его зубы, нетерпеливо и жадно покусывающие её молочно белую кожу.

- Дорогой брат, поздравляю, - с тихим смешком раздался над ухом мисс Уолсори голос Саймона, - вот ты и расстался с невинностью.

- Да..Да.. Это прекрасно.., - простонал запинаясь Джордж. Его красивое, ещё по-детски немного пухлое лицо, сочилось самым настоящим счастьем. Он сжал в своих ладонях бёдра мисс Уолсори, с силой насаживая её на своё распалённое естество, заставив несчастную женщину, совсем не привыкшую за свою размеренную пуританскую жизнь к столь страстному и пылкому соитию, опять жалобно застонать и забиться в плену рук Саймона, будто птица, попавшая в капкан.

- Джена.. Дорогая Джена… - горячо шептал Джордж, бешено двигая бёдрами навстречу бёдрам мисс Уолсори, - какая ты сладкая и горячая..

- Любимый брат, - самым любезным тоном добавил Саймон, - я полагаю, тебе стоит в благодарность поцеловать Джену.. Мне, кажется, она это заслужила..

Да, Джордж её сегодня ещё не целовал.. Саймон да, страстно и пылко, много раз.. Но Джордж. Стесняясь и смущаясь, всё заглядывал в её глаза, но так и не решился сомкнуть свои губы на губах матери.

О, господи, насаженная на его любовный мускул, словно, на кол, Джена снова залилась пунцовой краской от мысли, что её уста будут осквернены греховным поцелуем и с младшим сыном. Если, конечно, это ещё возможно, после сегодняшнего, ещё более осквернить её уста.. Учитывая, что ещё полчаса назад, в жарко истопленной индейской бане в скале у прудика, её уста уже были осквернены этими юными греховодниками по очереди, да так, что это не умещалось до сих пор в её голове и теперь простой поцелуй после этого мог сойти за вполне невинную забаву.

Да, в этой бане, пребывая на грани обморока от святотавственного ужаса и чувства собственного падения в бездонную бездну греха, она познала вкус плоти собственных сыновей. Как бордельная шлюха и по другому это не назовёшь.. Сначала Саймона, а потом и Джорджа.

Тут уж младшего отпрыска совесть не мучила.. Хотя, скорее всего, вид старшего брата со смаком насаживающего голову матери на свою возбуждённую булаву, наполнил чресла и младшего брата столь бурным возбуждением, что он уже не мог сдержать в себе греховные порывы.. Всю мощь возбуждения младшего сына мисс Уолсори ощутила в своём горле, едва успев отдышаться после бурного извержения старшего сына, которое наполнило до краёв её рот горячим семенем.. Джордж был настолько возбуждён и нетерпелив, что даже не дал ей прополоскать рот после Саймона.. И в отличие от своего старшего брата, долго и размеренно мучившего её, Джордж взорвался бурным потоком уже самое большое через минуту.

О, как жалела она и корила себя, что сразу не раскусила юных бесстыдников и их поистине коварного сарацинского плана. Но мальчики были столь милы и искренни, так трогательно радовались её приезду и самое главное, - а какая мать способна узреть в своих чадах столь несусветный подвох?

И мисс Уолсори, отвечая на частые тосты сыновей, и сама очень радуясь после столь долгой разлуки видеть своих сыновей поднимала бокал вина за бокалом.. Пить она никогда не умела. Да и не пила благочестивая леди никогда в жизни. Но сегодня и сама не заметила, как хмель весело зашумел в голове, мысли стали путаться, а руки и ноги сделались как-то незаметно ватными и непослушными..

Но всё же, сколь не была навеселе мисс Уолсори, идея про индейскую баню её всё равно насторожила. Нет, с дороги она, конечно, просто мечтала о горячей воде и губке с мылом. Но было совершенно неприемлемо, что мальчики упорно вызывались быть её банщиками.

И это было невозможно, но в конце концов она согласилась.. Последней мыслью было, что в конце концов, она может одеть длинную до пят сорочку, а искупается уже после, когда мальчики уйдут.. О, если бы она знала, что такое индейская баня и какие мысли кроятся в голове её «банщиков»..

Потому, как скоро в невозможно жарко истопленной комнате, оба сына долго проходились по её телу пихтовыми вениками. И когда мисс Уолсори, совсем потеряла голову от выпитого вина и несравнимого жара в бане, распаренная до красна, совсем уж без сил, потому как ноги и руки, словно, стали ватными и многопудовыми.. И вот тогда рука Саймона легла ей на грудь..

Мисс Уолсори, конечно, вскинула негодующий взор на старшего сына.

И обомлела в полном смятении чувств.. Саймон совершенно обнажённый стоял перед ней и как-то странно и страшно улыбался.. А его рука настойчиво мяла её грудь..

Но всё-таки, только сейчас она ощутила укол гнева.. И это тоже было странным. Ни после того, что с ней сотворили в бане, ни сейчас, когда против всякой на то её воли, заставляли ублажать Джорджа, она не испытывала злости на своих сыновей, а только грусть и печаль. Но вот это самое, - «Джена, или мисс Уолсори». Её мальчики никогда так её не называли. Они всю жизнь трепетно любили и искренне почитали её, так что отец Джейкоб не раз в своих проповедях упоминал это в церкви, вызывая горделивый румянец на щеках мисс Уолсори под одобрительными взглядами соседей-прихожан. Джена привыкла слышать из уст сыновей другое обращение, - «дорогая мама», «любимая мама» и тому подобное.. И ей совсем не нравилось, что её сыновья обращаются к ней теперь не так.

Ей это очень не понравилось ещё в бане, когда Саймон, прижав её лицо к свои бёдрам, так что её нос упёрся ему в живот и, дрожа от охватившей его греховной неги, прошептал:

- О, милая Джена.. Господи, как же я долго мечтал об этом..

Мисс Уолсори кольнуло это ещё в тот миг. Но, тогда, что либо возразить на это ей помешал член сына глубоко в её горле.

- О, Джена.. Я люблю тебя.., - Джордж смотрел в её глаза и приподнимаясь на локтях, тянулся к её губам.

Мисс Уолсори замерла, перестав двигаться на его члене и строго посмотрела в глаза младшего сына. Этот взор её мальчики знали с младых лет. Как-то, лет в пятнадцать Джордж ей признался, что этот взгляд сродни с ушатом ледяной воды за шиворот. Он действовал, даже на Саймона, всегда безотказно, - разьозорничавшиеся мальчики тут же успокаивались и, опустив голову в пол, становились, как шёлковые.

Вот и сейчас, невзирая на любовную горячку, Джордж нерешительно замер, глядя ей в глаза и краснея, будто нерадивый школьник. Что-то неладное почуял и Саймон, потому как мисс Уолсори ощутила, что хватка его ладони на её сведённых сзади руках ослабла, и другой рукой он уже не так сильно сжимал её ягодицу.

- Джордж.. Я твоя мама.., - тихим, но строгим голосом проговорила мисс Уолсори, глядя в глаза сыну - ты забыл, что говорил преподобный отец Джейкоб на проповеди? Как подобает обращаться отпрыску не взирая на свои года, к матери или отцу? Я не потерплю подобного обращения от собственных сыновей, кому я дала жизнь и кого вырастила..

Джордж открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Он зарделся от смущения и явно не знал, что сказать.

Мисс Джена почувствовала губы Саймона у самого своего уха:

- Простите нас, дорогая мама, мы не хотели Вас обидеть.., - тихо прошептал он извиняющимся тоном, - но просто мы решили, что теперь.. После случившегося между нами..

Мисс Уолсори тряхнула пышными волосами:

- За это грязное непотребное дело, молодые люди, вы ещё получите от меня утром.. Клянусь, за этот ужасный грех в церкви вы отслужите не одну епитимью, - она снова посмотрела в глаза Джорджу, - но ничто не даёт Вам права, юноши, относиться без должного уважения и почтения к вашей матери! Даже теперь..

- Мама.. Простите нас.., - лицо Джорджа просветлело. Он больше не краснел и смущался. В его глазах опять мелькнуло что-то хищное грубое и мужское, чего в нём не было раньше и что появилось теперь за эти полгода вдали от отчего дома и то самое, что всегда в её мужьях, отцах её детей, заставляло мисс Уолсори безоговорочно подчиняться и склонять голову., - мама, я люблю Вас.. Моя мама..

Джордж ласково погладил её ладонями по щекам, и мягко потянул её к себе, пока их уста не слились в долгом и нежном поцелуе. Джена закрыла глаза, чувствуя, как язык сына глубоко проникает в её рот, и как его плоть внутри неё наливается новой силой. Мальчика буквально распирало от желания и страсти.

Да, совсем, как его отец, подумала мисс Уолсори, чувствуя, как воспоминания о её втором муже, Джеке Сиварде, наполняют её душу нежным трепетом и истомой.

Грешно так думать, но нередко в самых потаённых мыслях, мисс Джена признавалась себе, что Джек был единственным мужчиной в её жизни, которого она любила всем сердцем, а не только уважала и почитала, как то подобает верной и хорошей жене. И только с ним на брачном ложе, ей было очень трудно соблюдать кредо добропорядочной дамы, - «леди в постели не двигаются».. Часто, ей было стыдно перед Саймоном, ведь именно Джордж, сын единственного любимого Джека Сиварда, всегда был её любимчиком и баловнем, в котором она души не чаяла. Ведь и сам Джордж с годами становился как две капли воды похожим на Джека. А Саймону оставались лишь остатки материнской любви и ласки.

Быть может от того, теперь Саймон и предъявил свои права не только на её сердце, но и на тело. Что ж тогда, в случившимся больше её вины, нежели Саймона. Мисс Джена никогда не была склонна перекладывать свою вину на плечи других..

Мисс Уолсори и сама не заметила, что снова двигает бёдрами в такт движениям младшего сына. Как опытная наездница, которая обкатывает молодого горячего жеребца, подумала она нечаянно. Но эта мысль показалась ей настолько неприличной и греховной, что она поспешно отогнала её прочь..

Нежные губы сына дурманили и наполняли тело давно забытым блаженством, которое она испытывала только в объятиях Джека Сиварда..

- Джек..- прошептала бессознательно мисс Джена, когда их с Джорджем уста разомкнулись, - о, боже, мой мальчик, как ты похож на своего отца..

Но Джордж, казалось, её не слышал. Откинув голову на подушку, он закрыл глаза, наслаждаясь новыми для себя чувствами. Его руки снова вернулись на бёдра матери, чтобы задавать ей темп наиболее приятный для себя.

Мисс Уолсори не удержалась и улыбнулась.

Избалованный мальчишка, подумала она с какой-то неожиданной теплотой и нежностью, которая бывало, накатывала на неё и прежде, когда она любовалась безмятежным лицом спящего в своей кроватке маленького Джорджа.

Бёдра Джорджа заходили ходуном, а его красивое лицо исказила гримаса вселенского наслаждения.

- Мама.. – его пальцы глубоко врезались в плоть на бёдрах мисс Уолсори, крепко прижимая мать к своим бёдрам.- о, мама..

Господи, подумала мисс Джена, её сын кончает. Впервые её мальчик извергнет своё семя в женщину. И так уж вышло, что этой женщиной будет она сама.

- О, Джордж, мой мальчик.., - в порыве материнской нежности, она прижалась всем телом к горячему сильному телу младшего сына, покрывая его лицо и губы поцелуями..

- Мама, - стонал Джордж, двигая под ней бёдрами с невероятной силой, буквально подбрасывая на себе тело матери, - о, мама..

- Да, мой хороший, мама твоя.., - шептала она в слезах, гладя его белокурые локоны.

Тело сына изогнулось дугой, так что мисс Уолсори с трудом удержалась на нём верхом и через миг ощутила, как горячие и мощные струи горячего семени глубоко внутри неё стали наполнять её чрево.

Наверное, сейчас она была на грани помешательства, - её мальчик орошал семенем материнское лоно, cвятая святых, когда-то давшее ему жизнь и куда он не должен был никогда возвращаться.. О, как же долго и бурно изливался он в неё.

Джена чувствовала, как член Джорджа сильными толчками, выплескивает густую горячую сперму в самую глубину её материнства. По страшной невообразимой случайности она отняла у своего сына его невинность. О да, она украла у него девственность.. Эта мысль была совершенно безумной для разума добропорядочной леди, коей всегда себя считала мисс Уолсори. Из-за злого рока, её любимый сын крестил свой девственный член в глубинах ее материнской женственности. И совсем не чувствуя всей глубины сего страшного грехопадения, доведенный до исступления, Джордж яростно вгонял свой член, извергающий потоки семени в самую священную из глубин. Неразвращенный невинный юноша, потерявший голову от страсти, совсем не понимает, что этим он сжигает свою душу в богохульном огне кровосмешения. И мисс Уолсори знала, что никогда не простит себя за это.

Она не могла винить в случившемся своего сына. Милый Джордж не смог устоять перед греховной притягательностью её тела, сбитый с толку ужасающим примером своего старшего брата. Разве можно в этом винить его? Нет, в этом была только её вина, была полностью убеждена мисс Уолосри.

Взмокшая, совершенно без сил, в состоянии полуобморока от сознания свершившегося страшного греха кровосмешения, мисс Уолсори упала на грудь Джорджа, заливаясь слезами.

Мокрые от собственного пота, уставшие и опустошённые, мать и сын лежали в объятиях друг друга. На лице Джорджа блуждала счастливая улыбка..

Мисс Уолсори снова всхлипнула. Нет, ни тени раскаяния не могла она найти на безмятежном лице сына. Её младший сын подарил ей свою невинность и нисколько об этом не жалел.

Господи, сколько сил и надежд вложила она в своих сыновей, воспитывая в их душах истинное почтение к заветам церкви. И как легко её дети преступили через самый строгий из этих заветов за одну только ночь.

Как прав был отец Джейкоб, когда увещал на своих проповедях о силе нечестивого в первородных грехах и о том, как падки люди до этих грехов.. И как глупа была она, думая, что уж она – то своей истой верой и твёрдым следованиям заветам протестантской церкви, надёжно защищена от греховных происков Сатаны.

О.. Видимо, её надеждам и чаяниям, что утолив свою страсть и похоть, Джордж искренне раскается и упадёт к её ногам, моля о прощении, не суждено было свершиться. И ведь, конечно, она всё готова была ему простить. И все вместе, конечно, они бы вымолили в церкви за эту прощение у Всевышнего..

Но.. она чувствовала, как руки Джорджа медленно гладят её тело, ощупывая её попку и груди..Нет, это совсем не походило на раскаяние сына перед матерью.. И к своему вящему ужасу, мисс Уолсори почувствовала, что в её лоне мужская доблесть Джорджа вновь наполняется любовной силой. Ненасытный мальчик хотел снова искусить запретного плода.

Она со страхом посмотрела в глаза младшему сыну:

- Джордж…

Джордж уже закатывал в блаженстве глаза:

- О, мама.. Я хочу ещё.. Вы настоящее блаженство.., - он потянулся к её губам.

Это было настоящим безумием..

Бёдра Джорджа вновь медленно задвигались под ней, мягко, словно, на океанских волнах покачивая женщину на себе. Копьё младшего сына, разжигаемое греховным пылом, быстро восставало, вновь обретало свои исполинские размеры.

- Мама..прости нас.. Мы заставили испить невинность Джорджа.. - на ухо прошептал ей Саймон, - ты ведь не возненавидишь нас, мама?

Мисс Уолсори совсем забыла про старшего сына. Он уже не держал её рук, хоть мисс Джена и продолжала их так же держать за своей спиной. Она подумала, что с её стороны это самый настоящий самообман. Но так ей легче было принимать происходящее.. Если и дальше всё представлять так, что изголодавшие по женской ласке мальчики, силой принуждают её к этому невообразимому грехопадению.

Руки Саймона теперь сжимали и мяли её груди, и мисс Уолсори не могла бы сказать, что он это делал нежно или ласково. Скорее грубовато, требовательно и по-хозяйски, как хороший собственник ощупывает вымя своей только что купленной коровы. Да, Саймон тоже вылитый сын своего отца, промелькнуло в её голове.

Может быть, этого не понимали её сыновья, но зато ясно и безропотно осознавала она, - она принадлежит им, сыновьям своих мужей, вся полностью и без остатка. И не было у неё никогда другого смысла в этой жизни. Этого не смог понять и Роберт Уолсори, её третий муж, когда впервые в своей жизни, она восстала против мужа, главы семьи, и, бросив всё, примчалась сюда, в этот богом забытый уголок на Аляске к своим сыновьям.. Потому, что не видела белого света от тоски и волнения за них, вдали от своих сыновей.

И быть может поэтому, так безропотно принесла в жертву своим сыновьям и своё пуританское благочестие и своё, не знавшее прежде греха, тело, послушно отдавшись во власть их плотских и совсем не сыновьих порывов.

- Мама?. – Саймон мягко укусил её за мочку уха, - мама.. Вы злитесь на меня?

Потребовалось время, чтобы мисс Уолсори смогла ответить старшему сыну. Любовная мощь Джорджа глубоко в её чреве и бешеная скачка, с которой происходило новое любовное слияние их тел, сбивало дыхание и уже путало мысли. Мисс Уолсори подняла руки и, нащупав позади себя шею Саймона, обхватила её руками и притянула сына к себе..

- Ох.. Саймон.., - она снова не удержалась и вскрикнула, когда опять глубоко и резко опустилась на член Джорджа, - Саймон.. Разве может мать, не простить своё чадо? Свою.. плоть.. и свою.. кровь..?

Саймон прижался к ней всем телом. И мисс Уолсори не могла не почувствовать его напряжённую плоть, упёртую в её ягодицу. Его пальцы больно теребили её соски.

- Так говорит преподобный Джейкоб в своих проповедях, мама.., - Саймон всё теснее буравил её ягодицу своим возбуждённым естеством, - мама, если вы меня любите.. Поцелуйте меня.. И пусть, это будет поцелуй материнского прощения..

Он не дал ей времени на размышление и, повернув её голову набок к себе, накрыл безвольные покорные губы матери поцелуем. Мисс Уолсори послушно ответила на поцелуй, переплетая свой язык с языком сына. Наградой ей за то была неожиданная нежность со стороны Саймона. В бане он целовал её грубо и требовательно, совсем не так, как сейчас, - трогательно мягко и нежно, а его рука, сжимавшая её грудь, внезапно перестала доставлять ей боль..

В водовороте самых противоречивых чувств, она и не заметила, как губы Саймона сменили губы Джорджа. Она долго целовалась с Джорджем.

- Мама.. Моя мама… - в страсти шептал Джордж, - я люблю Вас, мама.. Я хочу Вашу грудь.. Грудь, которая вскормила меня..

И мисс Уолсори склонялась над нетерпеливыми губами младшего сына, отдавая ему свою грудь. Джордж в каком-то исступлении мял сочную плоть ладонями, приникал поочерёдно к каждому соску губами и жадно неистово сосал их. На какое-то время она опять совсем позабыла о старшем сыне..

А Саймон сзади целовал её шею.. Его губы спускались ниже, мисс Джена ощущала обжигающие поцелуи на своей спине, потом пояснице. Руки Саймона мяли её ягодицы.

- Брат, прижми маму к себе.., - голос старшего прерывался от возбуждения..

Джордж послушно привлёк маму к себе, так что она уже лежала на нём, и снова впился в её губы поцелуем. Его копьё было глубоко в матери до самого конца, но мисс Уолсори уже не испытывала от этого никакой боли или неудобства. Они замерли так, слившись в единое целое, не прерывая долгого неторопливого сочного поцелуя.

Джена уже не пыталась про себя читать молитвы во спасение, и вообще всячески гнала от себя любые мысли о грехе и своём падении, иначе чувствовала, что до утра сойдёт с ума. Молитвы и спасение своей души, - всё это будет утром, потом. В этой постели и сейчас это всё –равно уже ничего не могло исправить или спасти её.

Со всей возможной нежностью и лаской она целовала Джорджа и сейчас больше ни о чём мыслить не хотела, и не могла. Всю жизнь привыкшая слушаться и подчиняться мужчинам, она и сейчас, совершенно беспомощная в сильных руках сыновей, безоговорочно и, как ей казалось, благоразумно, учитывая решительность её сыновей, покорялась душой и телом их греховным желаниям.

Пальцы Саймона медленно раздвинули её пышные упругие ягодицы. Мисс Уолсори, несмотря на зрелый возраст и богатый жизненный опыт, в плотских утехах была совершенно невинна, чтобы заподозрить в подобных действиях ст